Изнанку начинаешь чувствовать, когда городской туман вопросительно касается влажной лапой щёк. Ничего не зная о ней, уже понимаешь, что она есть, шагает рядом, смотрит в затылок из подворотен, интересуется и манит запредельем. Где-то то ли кошка орёт, то ли бузит на кавалера пьяная тусовщица. Или не на кавалера? Или грабят кого-то? Направление звука не угадать, идёшь дальше, думаешь, что твоя хата с краю и нет тебе дела до воплей... Туман ухмыляется над тобой в седые усы, смыкает за твоей спиной тяжёлые складки, обволакивает дрёмой наяву, отрезая от всего будничного, привычного, нормального... Некстати вспоминается обрывок чьего-то чужого разговора о ком-то, бесследно пропавшем на пути от парковки до квартиры, и давит, давит на память, как непогожая мгла давит на тусклые фонари и тебе на глаза. "Да ну, со мной-то что может стрястись," - уговариваешь воображение, но разве его так просто уговоришь... Слушай воображение. Не спорь с интуицией. Разве до сих пор они тебе плохо служили? Не врут и сейчас, остерегая оборачиваться и заставляя ускорять шаг.
Обживаешься, перестаёт казаться новым и необычным всё подряд... Тогда-то и становятся заметнее настоящие странности. Далеко не по одному разу за вечер попадающиеся на улицах католические падре в сутанах, например. Или трущиеся на углу по двое-четверо субъекты в блёкло-чёрных тренчах, мозолящие спину недобрыми внимательными взглядами. Кого пасут? Тебя? Твоего соседа? Сосед местный, вообще-то ему на этих субъектов плевать, он привык... Забредёшь к нему, местному и привыкшему, мглистым прохладным вечером, угостишь выпивкой - он задёрнет шторы и расскажет, что люди в тренчах то ли сами по себе вроде вампиров, то ли выслеживают вампиров, а ботинки у них пошиты из кожи убитых кровопийц. Устанешь смеяться - вглядись в его лицо. Он не шутит... Просто не знает, верить ли тому, о чём рассказал. Вот и ты не будешь знать, смеяться дальше или поверить... Поверить - боязно и пленительно. Поверь, для разнообразия. Вампиры есть.
Никто не ткнёт для тебя пальцем в случайную фигуру на улице и не скажет: "Вот вампир." В разговорах о вампирах (а разговоры эти частые, увидишь, хоть большинство из них не громче стыдливых шепотков) хороший тон - иронично усмехаться, балансировать на грани скепсиса и толерантности к чужим заблуждениям. Причастные молчат.
Замолчишь и ты.
Замолчишь, если среди твоих знакомых объявится творческий, чуть застенчивый миляга, душевный болтун, ни капли не озабоченный карьерой, глобальным потеплением, международными конфликтами и исправностью коммуникаций в квартире, которую снимает вот уже тысячу лет и три дня, не собираясь никуда переезжать. Он тихо примостится на краешке твоей жизни, покорит ненавязчивым обаянием и неброской миловидностью, а потом ты сам подставишь горло под его красивые острые зубы, обзаведёшься целой коллекцией шарфов и уже не покинешь дома с открытой шеей. Он будет таким ручным, привязчивым и внимательным, что ты примешь его участие за влюблённость. Не обольщайся: ты - его жратва. Жратву он бережёт, а в остальном равнодушная дрянь.
Навсегда надев шарф, ты привлечёшь пристальное внимание тех, в тренчах. Католические падре будут попадаться на глаза гораздо чаще. Все они быстро перестанут быть для тебя загадочными. Перестанут быть загадочными исчезновения людей на пути от парковки до квартиры и известия о всплывающих в доках обескровленных трупах. Когда твой упырь расщедрится на разговоры, поводы удивляться у тебя будут совсем другие. Оборотни. Сфинксы. Религиозный бред. Это он прикалывается или правда крышей тронулся? Но если тронулся, то почему?.. То как?.. Зажми укушенную шею мокрым полотенцем, сиди в ванной, сходи с ума.
А пока ты торопишься с безлюдных улиц по вечерам, побаиваешься оборачиваться и уговариваешь воображение: "Да ну, со мной-то что может стрястись..." Твоя хата с краю, нет тебе дела и вообще.
Напрасно.
Ты не в стороне с тех пор, как на тебя посмотрела Изнанка.